Кувшин Маслоу – психология от страха боли до совести - С. Четвертаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Цель! Не слишком ли это просто? Так же можно было бы сказать, что движение автомобиля определяется направлением дороги под колесами, локомотива – проложенными рельсами. В решении причина скрыта «в объекте» – и нет ответа, куда направлено движение и потому нет, не может быть ответа, когда и почему начинается и останавливается движение.
А машина без памяти и опыта? Чтобы не ставить поспешно точки над i, следует назвать это напряжение «вторичным ощущением напряжения» или «напряжением дезадаптации» – такие ощущения воспринимаются нами, и мы их испытываем как ощущения большой силы возбуждения. Возбуждение (без осознаваемой цели) выражается у животных в импульсивном поведении.
Проектируемая адаптивная машина вместо «ощущений» имеет «измерения». Но ведет она у нас себя пока так же, как и новорожденный. В действиях без всякого опыта с любым незнакомым предметом наши непроизвольные действия выглядят извне действительное неумелыми и напряженными. А если нам что-то действительно требуется, то не успокоимся, пока не получим результат.
У младенца это пища. Но такое бывает и у взрослых – это может быть первый в жизни велосипед или смартфон, инструкция к которому еще не прочитана.
Примеры? Можно и с детства! И не о еде!
Было ли у вас 1) такое желание игрушки или книжки, велосипеда и др., которое захватывает все ваши – еще ребенка – помыслы? И у родителей не допроситься, а самому пока не заработать?
Было ли 2) нежелание идти к зубному врачу? И отложить подольше?
Было ли 3) поехать куда-то (на рыбалку, в лес, на дачу) или пойти с кем-то на интересную встречу, на концерт, «на танцы», когда вас не пускают родители?
Было ли в жизни 4) нестерпимое желание сейчас увидеть ту, единственную, которая изредка появляется где-то рядом. Увидеть ее – это самое главное. А подойти и заговорить – много сложней. И возможно, это состояние уже воспринимается атавизмом, но оно во много раз прекрасней, чем простое и полное понимание всей физиологии вопроса с предшествующим изучением на видео и в фильмах с грифом 18+. И не уверен, что последнее, если оно случилось, позволит появиться первому.
Ну а у взрослых – 5) как на работе ждешь выходных и встречи с друзьями или на Новый Год?
А если ты 6) на пенсии и дети далеко и весь день один – и не с кем поговорить? Или хочется еще посидеть в социальных сетях, а некогда? А очень хочется выговориться – излить душу?
А не портится ли настроение, когда 7) кто-то из класса – задирает тебя в школе и надо давать отпор, иначе сядут на шею? Или когда зарплата и рост по службе не идут легко, а у кого-то рядом все получается просто и легко? Пусть не зависть черная, а белая? – И надо больше работать и пойти на курсы…
А если 8) проиграла любимая команда? Или интересный телесериал, а посмотреть не дают и надо по хозяйству? Или не оторваться от интересной работы, а жена звонит: «чего задерживаешься?»
И в каждом таком состоянии (а их состояний не мало) ты думаешь так много, что порой и в этом раздражении и возбуждении не можешь заснуть.
И все эти состояния – они суть ТО САМОЕ – вторичное напряжение. Их числят по небрежности в науке за эмоции, чувства, настроения, цели. Только обобщающего имени для всех состояний и конкретного имени по каждому состоянию у нас еще нет.
А между тем прямые бытовые причины ясны. После прочтения этой книги читатель вернется и расшифрует их сам – все – по номерам.
Почему напряжение такого типа у животных и у нас стоит именовать вторичным ощущением? Нам полагается отличать их от наших (первичных) ощущений среды, которые характеризуют внешние объекты и среду в целом вокруг нас.
Однако психологическая наука и ряд ее лучших представителей смогли расшифровать функциональное значение таких напряжений. В психологии и в нейрофизиологии параллельно возникли еще два результата, которые позволяют в их объединении с Винеровским решением дать требуемый ответ.
2.3.3. От истории инстинктов к теории условных рефлексов
Мы уже знаем, как ведут себя новорожденные малыши – так же ведут себя и звереныши. Есть и самообучение, есть и обучение (об этом позже).
Но наука начинала с простого – изучала поведение взрослых животных. А у взрослых животных уже все «схвачено». Если наука практикует поведение только готовых профессионалов, не исследуя истории их появления (онтогенеза), то тогда и возможны такие странные теории, как теория появления и достижения целей.
Животные, а речь пока о них, управляются инстинктами – врожденными механизмами поведения, или при простых движениях, врожденными рефлексами. Так возникли первые теории талантливых философов. Идея превращения ощущений (причины, аргумента) в поведение (следствие, функцию) сформирована давно в форме модели «простой рефлекторной дуги». «Дуга» – это предтеча теории условных рефлексов – мощного направления в психологии и физиологии. Это и предмет их спора меж собой – чей это инструмент – психологов или физиологов.
Читатель знает, что если собаку регулярно кормят, то у нее выделяется слюна чуть раньше, чем пища попадает в пасть. И когда И. П. Павлов заметил, что слюноотделение у собак начинается при слышимых ею шагах служителя, идущего с пищей в руках для кормления, ученый стал экспериментировать с другими искусственными сигналами, например, звонком.
Так возникла теория «условных рефлексов». К безусловному рефлексу от ощущения пищи и поведению выделения слюны (пища – слюна) можно добавить новый предваряющий по времени сигнал, например, звонок, который позволит повторить поведенческий рефлекс вместе (звонок-пища-слюна), а позже – после обучения – и отдельно (звонок-слюна). При подаче звонка далее собака сразу выделяла слюну. И рефлекс организма Павлов понимал как нечто «поведенческое». Все казалось просто.
Однако начались сложности. То, что животные умирают без еды и воды, как-то не удивляло и не восхищало и даже не заставляло обращать внимание. А вот обучение новым искусственным связям со старым поведением, например, подмена одного аргумента (пищи) и причины другими – звонками, вспышками света и др. – формальными или произвольными, казалось обещающим открытием. Но, прежде всего, стали понятными механизмы освоения языка и смысла человеком – и это реальное научное достижение.
И ожидания общества (и особенно власти) были большими. Идея открывала возможность произвольно влиять на животный (а как предполагалось) и на социальный мир. И особенно удобно, хлеб частью заменить зрелищем или звонком.
И верно, если слюна потекла от ВИДА пищи, то может быть и работать люди начнут только по звонку или станет достаточно лишь похвалы и грамоты? Но выяснилось, что не все сходится в воздействиях, сигналах, их ощущениях, и в реакциях животных (и человека). Мы оставим эту тему для большого очерка, частично она представлена на сайте, [битая ссылка] странице «критики бихевиоризма».
В различных экспериментах с животными на установку сигнал-рефлексной связи – реальные связки сигналов и реакций животных возникали по-разному: они могли просто не возникать или они возникали, а если так, то сохранялись различное время – исчезали быстро или держались очень долго. Так потребовалась вспомогательная подпорка к теории сигнал-рефлексной связи. Суть ее в том, что выбирая произвольный сигнал и изучая рефлексы на него животного, как и запись в память этой связи, то есть запись возможного реагирования рефлексом при последующей генерации сигнала, исследователь должен изначально обнаружить специальное «подкрепление». По сути это был вывод – найдете магическое подкрепление – будет производиться запись; не найдете – не будет! И самое интересное, что тогда и вплоть до настоящего времени, «подкрепление» не стало предметом объяснения сигнал-рефлексной теории… А дело в том, что само явление – «подкрепление» ни каким образом не объясняется и не входит в теорию обусловливания сигнал-рефлексной связи. Самих чистых повторений сигнала для появления рефлекса и связи сигнала и рефлекса в памяти совершенно недостаточно.
И потому теория не полна. Понятие «подкрепление» возникло позже – из кризиса теории, ее недостатка. Еще позже, уже Кларк Халл и другие, исходя из чисто математического взгляда на неполноту модели, предложили вводить «дополнительные параметры», которые бы уточняли результат. Но усложнение моделей в любых науках, кроме самой математики, без понимания физической сути подлинных материальных и природных явлений всегда ставило препятствие для появления и развития физических моделей.
И дополнение не стало разрешением кризиса потому, что понятие «подкрепления» не имело под собой объяснительной модели.
